Благополучно перезимовав, Эйрик Рыжий и его люди приступили к тщательному обследованию западных берегов скованной льдами суровой земли на предмет поиска удобных мест для обустройства новых хуторов. Из вчерашнего изгоя, гонимого в хвост и в гриву, предприимчивый Эйрик в одночасье превратился в богатого землевладельца и хозяина обширной незаселенной территории. На протяжении без малого трех лет, пока не истек срок его ссылки (за крутой нрав ему вчинили три года изгнания), он исходил вдоль и поперек юго-запад Гренландии и подготовил почву для потенциальных колонистов. Вернувшись на родину, которая переживала жесточайший экономический кризис (за 10 лет до его путешествия на Исландию обрушился голод), он снарядил экспедицию из 25 кораблей, 14 из которых благополучно добрались до изрезанных фьордами скалистых берегов новоиспеченной колонии. В Гренландии возникли два постоянных поселения – Западное и Восточное, общественные институты которых один в один копировали демократическую республику метрополии с ее национальным тингом и жестким сводом законов. В лучшие времена в Западном поселении насчитывалось до 90 состоятельных хуторов. Гвин Джонс пишет:

Правда, к XIV столетию некогда процветавшая колония захирела и почти полностью обезлюдела, что многие современные географы связывают с наступлением так называемого малого ледникового периода, но эта интересная тема выходит за рамки нашего разговора.

Если взглянуть на карту Северной Атлантики, то сразу же бросается в глаза, что Гренландию и Северную Америку разделяет сравнительно небольшое расстояние – от 500 до 1 000 километров в зависимости от широты и выбранного маршрута. Морских волков это не пугало. Океанские просторы студеных северных вод с густой кашей из ледяной шуги и со свирепыми шквалистыми ветрами не могли остановить порыва скандинавских конунгов, жадных до славы и золота. Остроносые корабли уходили в неизвестность; редкие счастливцы, вернувшиеся назад живыми и здоровыми, травили байки о своих невероятных приключениях по ту сторону моря Мрака. Среди таких баловней судьбы оказался и Лейф Эйриксон, сын Эйрика Рыжего, которому за 500 лет до Колумба, примерно в 1000 году, пофартило открыть новый континент, за что он удостоился прозвища Лейф Счастливый (или Удачливый в других переводах). Впрочем, берега Нового Света впервые увидел не Лейф, а наш знакомец Бьярни, когда его корабль, попавший в густой туман, уволокло северным ветром незнамо куда. Пологие холмы, сбегавшие к пенной кромке прибоя, заросли дремучим лесом и даже отдаленно не напоминали каменистое и голое гренландское побережье. Осторожный Бьярни приказал повернуть в открытое море. На четвертый день плавания его корабль благополучно достиг берегов Гренландии.

Плавание Бьярни датируется 985 годом, и весть о том, что к западу от Гренландии лежит обширная плодородная земля, быстро облетела норманнские поселения. Так что Лейф Эйриксон задался целью повторить путешествие соотечественника. С 35 спутниками на борту он пересек Атлантику и двинулся на юг вдоль Североамериканского континента. Лейф трижды высаживался на берег и присваивал имена новым заморским территориям. Опираясь на исландские саги и некоторые другие источники, мы можем сегодня довольно точно реконструировать его маршрут. Сначала он достиг земли, которую назвал Хеллуландом, то есть Страной плоских камней. Продвигаясь в южном направлении, Лейф причалил к низкому берегу с белыми песчаными отмелями и густым лесом на горизонте. Эту землю викинги окрестили Маркландом – Лесной страной. Еще через два дня плавания норманны увидели цветущий край, где решили остановиться на зимовку. Они сошли на берег, срубили избы и устроили поселение под названием Лейфсбудир, то есть Дом Лейфа, а местность назвали Винландом – Виноградной страной, – поскольку в лесу им удалось отыскать дикую виноградную лозу. Вернувшись весной в Гренландию, Лейф поведал о мягком климате и плодородных землях Виноградной страны, об изобилии лосося в озерах и реках и отсутствии морозов в зимнее время.

Обычно современные исследователи отождествляют Хеллуланд с Баффиновой Землей, а Маркланд – с побережьем полуострова Лабрадор. Что касается идентификации Виноградной страны, то мнения ученых тут расходятся. Наиболее убедительна точка зрения, согласно которой Винланд – это северная оконечность острова Ньюфаундленд, но другие историки помещают его и в устье реки Святого Лаврентия, и в Новую Англию, и в Массачусетс, и на широту Бостона, и даже во Флориду. Как бы там ни было, но сам факт присутствия норманнов в Северной Америке сегодня сомнений не вызывает, тем более что на острове Ньюфаундленд норвежские археологи еще полвека назад раскопали остатки маленького хутора из нескольких жилых и хозяйственных построек. Особенности планировки и некоторые архитектурные детали позволяют говорить о типичном скандинавском поселении эпохи викингов. По оценкам специалистов, хутор был построен в самом начале XI века и просуществовал около 50 лет.

Саги рассказывают, что выходцы из Гренландии и Исландии не раз плавали через Атлантику и после Лейфа Счастливого. Они наладили бойкую торговлю с низкорослыми и широкоскулыми туземцами, которых называли скрелингами, что в буквальном переводе означает «карлики» или «карапузы». Аборигены были совершенно очарованы полосками красной ткани пришельцев и расхватывали ее, как горячие пирожки, тут же вплетая цветные ленты в свои длинные волосы. За молоко, которое туземцы тоже видели впервые в жизни, и экзотическую бижутерию они расплачивались шкурами редких животных и ценным мехом. Скрелинги не знали железа и помимо лука и стрел были вооружены пращами и каменными топорами. Однозначно идентифицировать этническую принадлежность аборигенов сегодня не представляется возможным: они могли быть индейцами или эскимосами. Первая версия все же надежнее, поскольку историки утверждают, что эскимосы познакомились с луком и стрелами сравнительно поздно.

Торговая идиллия продолжалась недолго. Население американских колоний год от года росло, и неуживчивые северяне, привыкшие решать любые конфликты в кровопролитных стычках, все хуже ладили между собой. Источники скупо свидетельствуют, что колонисты элементарно передрались друг с другом из-за женщин. В довершение всего участились столкновения с туземцами: например, Торвальд, родной брат Лейфа, отыскавший следы его зимовки в Винланде, был убит наповал скрелинговой стрелой с наконечником из лабрадорского кварцита. Однако норманны на протяжении почти 250 лет продолжали снаряжать корабли к берегам Нового Света, вывозя из-за океана строевой лес и пушнину. Последний звоночек прозвенел в середине XIV столетия: хроники сообщают, что в 1347 году к берегам Исландии прибило корабль с 18 гренландцами на борту, которые возвращались домой из путешествия в Маркланд. О том, что было дальше, источники вглухую молчат. О причинах можно только гадать, ибо природные и социальные катаклизмы сплелись в тугой узел. Наступление могущественной купеческой Ганзы, окончательный крах норвежского мореплавания, эпидемия чумы, выкосившая, по некоторым оценкам, до четырех пятых населения Норвегии… Малый ледниковый период тоже не следует сбрасывать со счетов. В середине XIV века вдруг совершенно неожиданно ударили трескучие морозы, а льды стремительно поползли на юг, и судоходство в высоких широтах сделалось весьма проблематичным делом. Героическая эпоха викингов закончилась.

БЕГУЩИЕ ПО ВОЛНАМ

На старинных географических картах поперек большой небесно-голубой кляксы, растекшейся между восточными рубежами Евразии и западным побережьем обеих Америк, значится: Великий Тихий океан. Как известно, Тихим крупнейший из соленых водоемов планеты назвал выдающийся португальский мореплаватель Фернан Магеллан, хотя эпитет «великий», предложенный в 1752 году французским географом Жаком Бюашем, куда точнее. Магеллану повезло дважды: во-первых, он не испытал ни одной бури, пересекая западным путем необозримую водную пустыню, а во-вто рых, его название оказалось наиболее популярным и почти сразу же украсило географические карты. Но было некогда у Тихого океана и третье имя – Mar del Sur, то есть Южное море в буквальном переводе с испанского. Так его окрестил за шесть лет до кругосветного путешествия Магеллана конкистадор Васко Нуньес де Бальбоа, прорубавшийся со своим отрядом через непроходимую сельву на Панамском перешейке. В конце сентября 1513 года он взобрался на высокую гору и первым из европейцев увидел слепящую синеву великого океана.